В Институте философии РАН занимались проблемой сборки субъектов российского и мирового развития на основе междисциплинарного подхода. Именно так была обозначена тема VII Международного симпозиума «Рефлексивные процессы и управление». Согласно классическому определению, предложенному Владимиром Лефевром, бывшим нашим соотечественником, работающим сейчас в Калифорнийском университете (США), рефлексивное управление – это «процесс передачи оснований для принятия решения одним из персонажей другому».

Другими словами, вместо кибернетического подхода, когда субъект управляет объектом, используя обратные связи, в рефлексивной модели управления взаимодействуют два субъекта, обладающих свободой воли. Задача – так провести управление («передать основания для принятия решения»), чтобы «противник» думал, что поступает исключительно исходя из собственных оценок ситуации. Как показал еще в конце 1960-х годов Владимир Лефевр, такой подход может оказаться очень эффективным в отношении любых типов субъектов – отдельных личностей, социальных групп, государств и государственных объединений. (На симпозиуме в Москве Лефевр выступил с докладом «Высшие ценности и рефлексия».)

Так, например, по мнению председателя оргкомитета симпозиума Владимира Лепского (Институт философии РАН), в России сейчас главная проблема – отсутствие субъекта инновационного развития. «Высококоррумпированный чиновник не может быть таким субъектом развития, – подчеркивает Лепский. – Даже сегодняшняя «Концепция национальной безопасности» обслуживает коррумпированных чиновников. Наша задача – обозначить точку сборки (субъекта). Ведь сами по себе субъекты не формируются. Нужны хорошие модели».

Почему Российская Федерация не может войти в режим инновационного развития? Потому что относительно России проводится специально организованное рефлексивное управление (прежде всего через средства массовой коммуникации, но не только), действуют технологии управляемого хаоса. «Это в чистом виде разборка субъектности», – уверен Владимир Лепский.

Сборке российских субъектов в образовательном, научном и технологическом пространстве был посвящен доклад заместителя директора Института прикладной математики имени М.В.Келдыша, доктора физико-математических наук Георгия Малинецкого. По его мнению, матрицу, на которой может быть собран субъект российского развития, образуют такие понятия, как «историческая судьба», «проблема», «миф», «вызов», «проект», «технология». И тут проблема сборки стратегического субъекта развития переходит во вполне осязаемую сферу.

По данным Ростехнадзора и МЧС РФ, рейтинг отраслей промышленности по вероятности крупных катастроф сегодня таков: угольная и горнодобывающая отрасли (износ оборудования 80–95%, 47 аварий в 2007 году); электро- и теплоэнергетика (48% – износ оборудования, 218 аварий); жилищно-коммунальное хозяйство (износ жилого фонда 40%); нефтепереработка и нефтехимия (износ 80%, 21 авария в 2007 году); химическая промышленность (износ более 60%, семь аварий в 2007 году).

«Чтобы переломить ситуацию и затормозить сползание к обвалу, – считает Георгий Малинецкий, – этот круг проблем должен быть в центре внимания не только инженерного корпуса, но и общества в целом, элит, госаппарата». То есть в центре внимания тех самых стратегических субъектов развития, с которыми в России сегодня явная нехватка. «Они не ассоциируют себя с техносферой – наши чиновники», – подчеркивает Малинецкий.

Малинецкий предлагает и технологический выход из этого замкнутого порочного круга: «Что может соединить Россию? В начале XX века эту роль выполнил Транссиб – проект Сергея Витте. Сейчас нужна такая же Работа, но на другом уровне – проект высокотехнологичной транспортной системы. Если Русь возникла на пути из варягов в греки, то новая Россия, как говорил академик Никита Моисеев, должна возникнуть на пути «из англичан в японцы». Помимо всего прочего это 20 миллионов рабочих мест».

Можно было бы возразить, что у нас сейчас есть такой мегапроект – нанотехнологический. Но, по образному сравнению Малинецкого, нанотехнологии – это не более чем «острая приправа к другим областям промышленности: химии полимеров, биотехнологиям, полупроводникам, новым материалам… У нас сейчас нет ни одной такой технологии».

«Наш вклад в мировой энергетический бюджет менее 7%, мы не можем даже пошевелить цены на нефть – какая же мы энергетическая держава? – резюмировал профессор Малинецкий. – У нас остался один союзник – наше ядерное оружие. Если Россия пойдет на план Обамы, то у нас не останется и его скоро».

В общем, как было отмечено в докладе «Рефлексивные аспекты сдерживания межгосударственных конфликтов» Сергея Малкова (Академия военных наук): «Мы сейчас слабая сторона, и нам готовить обоснование стратегии поведения слабой стороны». Другими словами, мы можем влиять на картину мира «агрессора». То есть «передать основания для принятия решения». По-видимому, это и называется продуманной внешней политикой. Радует одно, как отметил Малков, – «такие модели воздействия сейчас разрабатываются и уже имеются некоторые результаты». Вот тут-то и становится очевидной необходимость сборки субъекта развития.

Впрочем, как не без иронии отметил один из создателей инженерной психологии в России, профессор Владимир Зинченко: «Когда начинается какая-то сборка – либо не хватает деталей, либо лишние остаются. Мы начинаем собирать кофемолку, а получается автомат Калашникова».

Обсудить на форуме